Невозможной любви не бывает.

Я так устала от одиночества. К нему невозможно привыкнуть. И пусть что угодно советуют умные книги и нравоучительные статьи, предлагая заняться своим развитием, карьерой, отвлечься от унылых будней, найти себя в чем-то другом, моя душа тоскует и тревожится о невозможности любви. От того, что время безжалостно проходит, а в моей жизни до сих пор не произошло ни самого главного события, ни самой важной встречи, ни самой настоящей любви.
Я смотрю в зеркало и с болью замечаю легкие штрихи изменений, которые накладывает на меня время. Да, я молодая и красивая, и все у меня еще впереди. Только почему же, почему же никак не наступит это «впереди»? Почему самые лучшие годы своей жизни я вынуждена тратить на тоску и печальное ожидание счастья?
Нет, я не схожу с ума от унылого ожидания. У меня насыщенная жизнь, я работаю и учусь, развиваюсь и расту. И в моей жизни почти нет времени для раздумий об одиночестве. Да и одиночества почти нет, потому что всюду люди, люди, люди... Нескончаемая вереница встреч и взаимоотношений в стремительном калейдоскопе жизни.
Но мне так хочется остановить это непрерывно несущееся колесо событий, чтобы рассмотреть, наконец, саму картинку. Насладиться необычностью цветовых сочетаний и причудливостью форм. И наполниться этим созерцанием, как наполняется смыслом каждое мгновение любви.
А впрочем, откуда мне знать, чем она наполняется. Моя любовь где-то задержалась. Почему-то особенно отчетливо это чувствуешь весной, когда на черных мокрых заборах переливаются солнечные лучи. Разомлевшие от весеннего тепла деревья нежно благоухают, тают лежащие вокруг рыхлые сугробы. Тяжелые капли, падающие с веток, протыкают их, как стрелы, и текут под ледяной коркой к главному своему ручью.
И душа замирает от восторга и трепетного ожидания чего-то. Ну, где же ты, мой любимый? Почему никак не можешь разглядеть меня в толпе? Сегодня я, как булгаковская Маргарита, быть может, возьму в руки букет ярких желтых цветов и выйду на улицу, чтобы найти тебя.
Хотя нет, не успею... Надо еще заскочить в деканат, потом в библиотеку, купить корм кошке, зайти к больной соседке бабушке Вере, сбегать в аптеку за лекарствами для мамы, а вечером обязательно заглянуть на свой любимый сайт.
Ах, если бы можно было выкроить хоть минутку, чтобы остановиться и посмотреть по сторонам! Может быть, я сама заметила бы его в толпе? И обязательно подошла бы. Я обязательно нашла бы предлог, я ведь умею фантазировать. Например, можно было бы спросить, где он купил такой красивый ананас.
Я вдруг ловлю себя на мысли, что давно смотрю на идущего впереди парня со спелым ананасом в сеточке, в которую обычно упаковывают фрукты и овощи в супермаркетах. Он тоже куда-то спешит. И я невольно ускоряю шаг, чтобы поближе рассмотреть его. Но мне видны только аккуратно подстриженный затылок и тонкая полосочка светло-серого шарфа, выглядывающего из-под воротника дубленки.
Еще прохладно, снег не сошел, и тротуары кажутся большими ледовыми катками, по которым надо идти осторожно, чтобы случайно не грохнуться прямо в снежное месиво на обочине. Но мы спешим. И нам некогда осторожничать. Я невольно проникаюсь чувством солидарности с этим совершенно незнакомым, но таким милым и похожим на меня случайным прохожим.
Я смотрю ему в спину и думаю, что он напоминает мне пингвина, торопливо переваливающегося с ноги на ногу, чтоб не поскользнуться, и улыбаюсь своим невольным ассоциациям. И думаю о весне и гололеде, и о том, что мне, быть может, так и не удастся рассмотреть его лица, потому что парень идет слишком быстро, и я не успеваю за ним.
И мне так весело чувствовать себя таинственной преследовательницей, с незнакомцем меня роднит чувство сопричастности и похожести, словно мы на какое-то время становимся близкими друзьями, спешащими на праздничный ужин с красивым сладким ананасом.
И вдруг торопливый ритм походки приостанавливается и резко, словно удар молнии, деформирует все последующие наши движения, преобразуя их в беспорядочный бег на месте, стремительное вращение конечностями и, наконец, звонкое падение на землю. Сетка летит за недосягаемые пределы видимости, серый шарфик небрежно расползается по плечам, а мы волей случая сталкиваемся чуть ли не лбами в самом эпицентре «ледового стадиона».
«А он симпатичный», - мелькает в моей чудом уцелевшей голове. И я, неспособная в этот момент ни говорить, ни думать, только улыбаюсь глупой защитной улыбкой, пытаясь скрасить ею неловкость положения.
Но парень ничуть, казалось, не расстроенный происшествием, весело подхватывает меня под руки, и мы пытаемся встать. Ушибленное тело слушается плохо, ноги разъезжаются, раздаются громкие восклицания любопытных прохожих, и мы повторяем пируэт в менее травмирующем варианте под дружный хохот. Нам так весело и хорошо, что мы не против навеки приморозиться к ледяному тротуару, сидим и смеемся над своей неуклюжестью.
Так мы познакомились... Неожиданно и весело, как будто зацепились вместе за яркую совместно нарисованную картинку в безостановочном калейдоскопе жизни и залюбовались ею от всей души. И с тех пор ананасы стали самым любимым нашим лакомством, которые мы будем много лет совместно поедать с улыбкой на устах.
Без любви человек – ничто. Но если он не позволяет себе улыбаться, потому что слишком озабочен ее поисками, то и жизнь превращается в сплошной бег по замкнутому кругу, и любовь ускользает или морочит голову и разбивает сердце. Ей нет места там, где господствуют навязчивые идеи. И где застилают глаза неумолимые видения придуманных образов.
Ведь если быть таким озабоченным, то можно совсем ее не заметить, когда она будет проходить рядом. Как правило, любовь приходит невзначай, тогда, когда ее совсем не ждешь. Просто надо верить в нее, как в чудо. И привыкнуть к тому, что чудеса случаются на каждом шагу, если ты доверишься им всей душой.
Ирина Власенко